«Моргунов как-то сказал: «Не будь Степана Олейника, не было бы и нашей с Никулиным и Вициным троицы»

Юморески Степана Олейника стали классикой украинской литературы. Их блестяще читали на сцене сам автор, Андрей Сова и многие другие исполнители.

Именно по фельетону Степана Олейника режиссер Леонид Гайдай снял знаменитый фильм «Пес Барбос и необычный кросс», где роль Балбеса сыграл Юрий Никулин, Бывалого — Евгений Моргунов, а Труса — Георгий Вицин. В 1961 году картина номинировалась на «Золотую пальмовую ветвь» на Каннском фестивале как лучший короткометражный фильм.

Судьба отмерила поэту-сатирику 73 года.

О том, каким Степан Иванович был человеком, «ФАКТАМ» рассказала его дочь, проректор Национальной музыкальной академии Украины имени П. И. Чайковского, секретарь правления Национального союза композиторов Украины Леся Олейник (на фото).

— Уже после папиной смерти Евгений Моргунов, с которым он дружил, сказал: «Не будь Степана Олейника, не было бы и нашей с Никулиным и Вициным троицы», — рассказывает Леся Олейник. — Сюжеты своих произведений отец не придумывал, брал из жизни. И в основе истории о Барбосе и необычном кроссе лежал реальный факт. Долгое время отец был членом редколлегии знаменитого сатирического журнала «Перец». В редакцию приходило много писем. Часто на конверте значилось: «Киев, журнал „Перец“. Степану Олейнику». В одном из писем и были описаны злоключения шайки браконьеров. В действительности собака погибла. В своем же произведении отец решил сохранить ей жизнь. А сам фельетон стал очень популярен и был напечатан во множестве изданий.

— Как Леониду Гайдаю пришла идея снять по произведению вашего отца фильм?

— Газета с отцовским фельетоном случайно попала в руки Гайдаю. Леонид Иович решил снять фильм. И получился он замечательный. Как мне рассказывал Моргунов, в советское время этот фильм показывали дипломатам в посольствах перед сложными переговорами. И это всегда имело эффект. А Никита Богословский, когда приезжал в Одессу, говорил, что музыку к этому фильму считает лучшей своей работой. Отец общался и с Никулиным, и с Вициным, но ближе всех был ему Моргунов. Евгений Александрович не раз навещал нас дома, мы ездили к нему в Москву. В Киеве артисту очень нравилось. Но однажды произошла вот какая история. Моргунов, гостивший у нас, неожиданно заторопился. У него был билет на другой день, но он почему-то резко поменял планы: «Поеду сегодня». Я отговаривала его, но переубедить Евгения Александровича было невозможно. Уезжая, Моргунов попросил меня позвонить его младшему сыну Коле и сказать, что он завтра уже будет дома. Звонила много раз, но никто не брал трубку. А через день набрала Евгения Александровича, поинтересовалась, как дела. И в ответ вдруг услышала: «Плохо!» Подумала, как обычно, шутит. Но он произнес: «Умер Коля…»

Потом, спустя время, Евгений Александрович рассказывал мне, якобы когда-то гадалка предсказала сыну, что в 25 лет он погибнет в автокатастрофе. Так и случилось. Моргунов считал, что она будто запрограммировала Колю. А сам Евгений Александрович словно что-то предчувствовал…

Моргунов был интересным человеком. В Киеве обычно останавливался в бывшей гостинице «Украина». Он очень любил творог и молочный кисель. Для него, кумира миллионов, этот кисель варили специально, а за творогом сотрудницы бегали на Бессарабку.

— А как вы дома его принимали?

— С папой Моргунов писал сценарий к фильму, который, к сожалению, так и не был снят. Приезжал он в Киев довольно часто. Когда заходил к нам, всегда говорил моей маме: «Клавдия Ивановна, я приехал специально на ваш борщ». И очень любил вареники. Общаться с Евгением Александровичем, человеком умным, эрудированным, интеллигентным, было одно удовольствие. Дома у нас бывали и очень популярные в то время Юрий Тимошенко и Ефим Березин (известные как Тарапунька и Штепсель), и датский карикатурист Херлуф Бидструп. Он подарил папе свой альбом с дарственной надписью. Но больше всего отец дружил с талантливейшим актером Андреем Совой, который блестяще читал папины фельетоны на сцене. Также их исполнял Игорь Ильинский, ведь многие произведения переводились на русский язык.

— Какая из отцовских юморесок у вас любимая?

— Многие, особенно те, что связаны с народным юмором. Чрезвычайно популярной была юмореска «Дорога дама». В ней высмеивались жены ответственных работников, которые дорого обходились государству, поскольку они разъезжали на служебных машинах мужей на рынки и в магазины.

Проти саду видно дім.

А в красивім домі тім

Ходить дама по кімнаті

У панбархатнім халаті.

Мов та пава проплива

(В туфлях номер сорок два!).

На щоці дві мушки-цятки,

На панчохах чорні п’ятки.

Ну, не дама — а реклама!

Раптом: — Ах, — сказала дама,

— На обід до поросяти

Слід би хрону ще дістати!

А як треба, то чому ж.

Є на те у неї муж.

Муж солідний, роботящий,

Головне ж — «руководящий»!

Дама крутить телефон

І, підвищуючи тон,

Вимага по телефону:

— Шли машину, треба хрону!

Вірний муж, прийшовши в раж,

Довго дзвонить у гараж.

Все відклав заради дзвону,

Бо забагла жінка хрону.

З гаража йому в одвіт:

— Саме в шофера обід!

— Все хай кида і притому

Швидко мчить до житлодому!

І натиснув шофер газ,

Бо наказ то є наказ,

Бо сніжок і трохи слизько

Й добиратися ж не близько!

Через місто через все

Мчить, мов біс його несе.

Підлетів під саму браму

І почав… чекати даму.

Вже з годину, мабуть, жде.

Дама бачить, та не йде.

(Щоб питали всі в будинку:

«Це ж чию чекають жінку?»).

Врешті вийшла, підійшла,

Сіла важно й попливла

На машині на прекрасній,

На державній, мов на власній!

Ще й не взяв шофер розгін

— Як приїхали по хрін,

Як приїхали і стали,

Бо ж базар за два квартали.

А тим часом в мужа — ох!

— Ну, цілий переполох:

У міністра треба бути,

Жінки ж з хроном щось не чути.

Він до друга Рогози:

— Будь ласкавий, підвези!

Залишаються хвилини

І, на гріх, нема машини.

Одмовляє в трубку бас:

— Рад би, друже, та якраз

Сіла жінка до «пікапу»

Й десь помчала мірять шляпу.

Прикусив муж язика,

Чимчикує пішака.

Аж каміння б'є з розгону,

Бо забагла жінка хрону…

— Как-то из газеты, где была опубликована эта юмореска, отцу прислали выписку из стенограммы, — продолжает рассказ Леся Степановна. — Выступавший на областной партконференции обратился к делегатам: „Товарищи, заканчивая свое выступление, в порядке самокритики хочу признать, что меня совершенно справедливо покритиковала газета в стихотворении „Дорога дама“ за то, что моя жена использовала служебный автомобиль в личных целях“… Правда, были и другие реакции. Как рассказывала мама, одна из таких „дорогих дам“ позвонила отцу и сказала: „А мы ездили и будем ездить!“

Было много интересных ситуаций. В „Перце“ напечатали папину юмореску „В клубе“. В ней говорилось о том, что в сельском клубе во время киносеансов постоянно рвалась пленка. Это так надоело киномеханику, что он сам стал рассказывать зрителям содержание фильма. Работая над юмореской, отец подобрал к слову „громадяни“ рифму „село Роксоляни“ — просто придумал название. А спустя несколько недель после публикации стихотворения в „Перец“ пришло письмо из Одесского областного отдела кинофикации. В нем сообщалось, что по следам критического выступления Степана Олейника в село Роксоляны направили комиссию. Проверка установила, что описанные факты имели место. И, что важно, трест кинофикации выделил для села Роксоляны… новую стационарную киноустановку.

— Правда, что „крестным отцом“ в литературе для Степана Олейника стал Остап Вишня?

— Да, это так. Он написал очень теплое предисловие к первому сборнику отца. Мы с Остапом Вишней жили в одном доме. Он не раз делал мне подарки. Отец, как и Остап Вишня, поддерживал талантливых молодых людей. Например, высоко оценил писательские способности молодого тогда сатирика Олега Чорногуза.

— В семье вашего отца не было литераторов?

— Нет. Более того, бабушка с дедушкой были неграмотны. Но, что поразительно, рядом с иконами в их доме висели портреты Тараса Шевченко и Ивана Франко. А еще в семье у всех было потрясающее чувство юмора. К слову, любимым писателем отца был Шолом-Алейхем.

— Какая отцовская черта вас поражала?

— Он был невероятно добрым человеком. Когда мы втроем (мама, папа и я) переезжали из коммуналки в собственную квартиру, одновременно с нами получил жилье и писатель Юрий Збанацкий. Папе как лауреату Государственной премии предоставили самую просторную в доме квартиру. Но он сказал Збанацкому: „Юра, у тебя семья больше — трое детей, давай поменяемся ключами“… И они поменялись.

— А какой самый запоминающийся подарок отец сделал вам?

— Каждое лето мы колесили на машине по всему Советскому Союзу. Ездили в Прибалтику, Белоруссию, Грузию… А на мое двадцатилетие папа повез меня в Болгарию, где у него вышла книга. И весь свой гонорар отдал мне, чтобы я потратила деньги на свое усмотрение. Это было чудесное путешествие: море, солнце…

*»Папа всегда меня поддерживал, — рассказывает Леся Олейник. — Он был добрым, надежным и мудрым». Фото из альбома Леси Олейник

— Вашему отцу удалось мир посмотреть?

— Как депутат двух созывов Верховного Совета СССР в составе делегаций он ездил в Венгрию, Чехословакию, Испанию, Китай, США… В Испании был на приеме у короля, в Америке — на завтраке у Рокфеллера. И был поражен, что столы ломились от яств, а миллиардер заказал себе лишь… вареное яйцо. В Китае у папы заболело сердце, и его направили к местному врачу. Тот измерил отцу пульс и сказал: «Это у вас от страсти». «Может, от старости?» — улыбнувшись, переспросил папа у переводчика. Действительно, вышла ошибка. Доктор дал отцу лекарства — и проблемы с сердцем быстро прошли.

— Вас отец брал с собой в зарубежные командировки?

— Очень хотел, но это было тогда нереально. Папа знал, что я люблю путешествовать, и однажды сказал мне: «Ты еще поездишь». И его слова оказались пророческими. Я объездила полмира. К слову, моя дочь Оксана живет в Лондоне, работает в университете. Ее муж — Андрей Вийтович — концертмейстер оркестра Лондонской Королевской оперы, у них есть дочь, моя любимая внучка Аня. А сын Степан, которого я назвала в честь отца, живет в Киеве, он программист.

— Чем увлекался ваш отец?

— Рыбалкой и футболом. К слову, последнее в своей жизни стихотворение папа посвятил своим кумирам динамовцам.

— Каким человеком Степан Олейник был в быту?

— Неприхотливым. Больше всего любил чай. Знаете, даже умирая, попросил чаю. Но вспоминать о том, как он ушел, тяжело. Тридцать пять лет прошло, но я чувствую и сейчас, что отец мне помогает. Папа всегда меня поддерживал. К примеру, мама была против, чтобы я стала музыкантом, хотела, чтобы связала будущее с литературой. А папа поддержал мое стремление заниматься музыкой. Я до сих пор живу в родительской квартире. И практически ничего в ней не меняла. Родители познакомились совсем молодыми, когда учились в Одесском педагогическом институте, и вместе прожили счастливую жизнь. Папа пережил маму на четыре года.

— Что бы вы сказали своему отцу сегодня, если бы он мог вас услышать?

— Сказала бы, что лучшего человека в своей жизни не встречала. Он был очень добрым, надежным и мудрым. Бывало, я, студентка, приду из консерватории чем-то расстроенная. Он выслушает и говорит: «Ну что ж? Делай вывод». Эту его заповедь я и сейчас часто вспоминаю. А еще папа говорил: «Ищи в людях хорошее, а плохое проявится само» и «Хочешь помочь человеку, поставь себя на его место». За все, что мне удалось, благодарю отца — он дал мне жизненные ориентиры.

Читайте нас в Telegram-канале, Facebook и Twitter

источник: fakty.ua